Есть одна крайне интересная тема, о которой я периодически задумываюсь.
После кризиса 2008 года, ФРС в течение двух лет расширила свой баланс на $1,4 трлн. В этом году за три месяца ФРС добавила к балансу почти $3 трлн. Поэтому очень любопытно развитие событий после того, как экономика США больше не будет нуждаться в количественном смягчении таких масштабов.
Сейчас ФРС дает понять, что готова продолжать скупку активов и что главный приоритет – сохранение максимального количества рабочих мест. Безработица в США сейчас практически в два раза выше докризисных уровней. И то, такие показатели были достигнуты благодаря щедрой поддержке правительства.
Глава ФРС, Джером Пауэлл, подает сигналы, что, в силу крайне тяжелой обстановки на рынке труда, ФРС готова закрыть глаза на повышение инфляции и продолжить покупку государственных облигаций. Проблема в том, что последствия коронавируса будут долгосрочными, безработица не упадет до докризисных уровней моментально. Судя по всему, QE от ФРС будет продолжаться достаточно долгий срок.
Как ФРС будет в дальнейшем избавляться от активов на балансе? На мой взгляд, более актуальный вопрос заключается в том, будет ли ФРС вообще это делать?
Исторический опыт показывает, что продавать активы с баланса достаточно трудно. Например, в 2008 и 2010 проводились масштабные программы количественного смягчения (не такие масштабные, как сейчас, но все же). С тех пор участие ФРС в экономике выросло и привело к воистину поразительным искажениям.
В начале 2008 избыточные резервы коммерческих банков составляли примерно $1,8 млрд. В 2014 они достигли $2,7 трлн. Кстати, в мае этого года они составили $3,2 трлн. Огромные избыточные резервы особенно опасны в сочетании с низкими ставками, так как финансовые институты имеют много свободных денег и готовы их инвестировать в рисковые активы в поиске хоть какой-то доходности. То, что ФРС вкачала в банковскую систему сотни и сотни миллиардов долларов после кризиса 2008, уже создало массу искажений и перегрело рынки, переоценило многие активы. Таким образом, QE приводит к накоплению рисков в финансовой системе.
В середине 2006 года, когда еще не было раздувания «ипотечного пузыря» и не было ни одного QE, отношение индекса S&P500 к прибыли находилось в районе 16-18. В период 2016-2018 годов этот же показатель находился в районе 23-25. Здесь важно именно то, что этот показатель в относительно спокойные времена значительно вырос. То есть для американской экономики подобный рост стоимости акций к прибыли стал чем-то в роде «новой нормы» из-за того, что в экономике такой избыток ликвидности, что активы стали стабильно переоценены.
Та же ситуация с доходностью казначейских облигаций. В 2006 реальная доходность 10-летних облигаций правительства США находилась в районе 1,5%, а с 2016 по 2018 год средняя реальная доходность составляла около 0,4%.
Все всё понимали, но ничего поделать не могли. Начиная с 2013 года, главы регулятора предпринимали попытки обратить вспять процесс расширения баланса ФРС.
Проблема была в том, что, как только появлялись новости об этом, рынок реагировал паникой. ФРС, как и хотела еще со времен кризиса 2008 года, создала систему, через которую она может влиять на цены активов. Ирония заключается в том, что ФРС это удалось в полной мере, и теперь на цены активов влияет как рост баланса, так и его снижение. Нужно бояться своих желаний.
Один из примеров панической реакции на сжатие баланса произошел 19 июня 2013 года, когда председатель ФРС Бен Бернанке на пресс-конференции объявил о сокращении своей программы ежемесячной покупки облигаций в размере $85 млрд в месяц. Во время пресс-конференции процентные ставки по 10-летним казначейским облигациям выросли с 2,20% до 2,35% в течение дня; к 25 июня – до 2,60%.
