Если до 2 апреля еще можно было отнестись к этому как к шутке, «мол, они не посмеют», то жизнь показывает, что «они могут».
Тем более, что после падения цен пространство для давления на нефтяных экспортеров у команды Трампа расширилось.
Что это может значить для рынков?
Допустим, в мире включается «игровой режим»:
США принимают пошлины, и все дисциплинированно начинают шарахаться от российской нефти
Для сравнения: когда Саудовская Аравия в 2023 году объявила о добровольном сокращении добычи на 1 млн баррелей в сутки, нефть моментально подорожала на $5 и взлетела до $85 за баррель. А тут четыре миллиона!
Нефть может легко развернуться и улететь наверх к $90–100 за баррель. В условиях неопределенности и паники эффект может быть сильно нелинейный.
Что дальше?
А дальше вступает в игру реальный мир:
География тут творческая: «арабская», «африканская» или «сингапурская» нефть — это, как известно, вопрос интерпретации документов.
Как это отразится на рубле?
Однако довольно быстро цепочки поставок адаптировались бы, вернув нас примерно к текущей ситуации с экспортными доходами.
А курс доллара, вероятно, стабилизировался бы где-то в районе 90, куда он, возможно, и так стремится.
Как это отразится на фондовом рынке?
Однако значительная часть негатива по санкционному давлению уже учтена в ценах, так что обвал мог бы быть резким, но не смертельным.
Выводы
Главное, что последние три года показали: мир устроен сложнее, чем кажется из санкционного кабинета.
Просто объявить запреты — не значит заставить их работать.
Если в Индию зайдет танкер, в документах которого написано «Мавритания», индийский импортер предпочтет поверить бумагам. Ведь у него «нет технической возможности»их перепроверить.
Рынки – это не кнопки в Excel, а сложная система стимулов и интересов. И пока есть разница между $70 и $100 за баррель, желающие «не заметить» пошлины всегда найдутся.